Не знаю, хватит ли моей жизни

на то, чтобы пройти путь

который приведет меня на Родину.

И все - таки я прошу Уастырджи ,

чтобы он  указал мне его и отвел время...,

дабы никто и никогда не посмел

упрекнуть моего сына  и мой род...

30 августа 1991 года авиарейсом Нальчик-Тбилиси в сопровождении  спецназа  МВД КБР  и спецгруппы МВД Грузинской ССР я уходил от смерти.

А за три дня до  этого, окруженный на Центральном автовокзале г. Ставрополя борзыми убийцами из моего родного города, я понял, что окончательно становлюсь на путь кровной мести. Образование, воспитание, налет современной цивилизации – все оказалось ненужной шелухой, которая слетела с меня моментально.

Но только сейчас, спустя тринадцать лет не жизни – сплошного кошмарного сна – я осознал, что тогда в самолете, между Кабардой и Грузией, в небе Осетии время остановилось для меня навсегда. Я остался в той ночи, когда горел дом, так долго и с таким трудом построенный моими несчастными родителями. Кошмарные видения – разбитое в кровь лицо моего отца, лежавшего навзничь и почерневшая от удара прикладом автомата материнская грудь стали неотъемлемой частью моего существования.

Смерть отца в сентябре 2003 года вернула меня из виртуального существования в реальную жизнь. Отец, 12 лет мечтавший вернуться на Родину, в порыве гнева называвший меня не иначе, как «предатель», наконец вернулся: не в сожженный соплеменниками дом – в родную землю.

Психика и интеллект вернулись на место, когда я понял, что не смогу присутствовать на похоронах собственного отца. Теперь я понял, чем переполняется чаша гнева и мести: не желчью и кровью, а чистыми мужскими слезами. Мужская слеза – вот что превращает месть в святое чувство.

Две вещи потрясли меня:

1. Спецназ КГБ Южной Осетии, окруживший цхинвальское кладбище «Згъудер», люди, снимавшие на видеокамеры весь процесс похорон моего отца. Кто отдавал такой приказ и зачем, я, конечно же, узнаю.

2. Мои родственники. Уважение и почет, с которым они совершили весь похоронный обряд, буквально изменили все мое мировоззрение: я понял, почему месть называется кровной, и насколько близок человек, в котором течет хотя бы одна капля твоей крови.

А душа отца переселилась в меня, наверное, для того, чтобы чувство благодарности перед Фамилией и долга перед врагами не покидали меня никогда.

Я познал смысл парадокса человеческой психики и значение слова «рок». Я считал себя правым, когда 22 ноября 1989 года, не задумываясь, расстался с авторитетом народного лидера и ценой собственной жизни попытался предотвратить надвигавшийся грузино-осетинский конфликт. Проработав в МВД Грузии долгие годы, познав все тайны и нюансы агентурно-оперативной деятельности, пересмотрев личные агентурные дела тех цхинвальцев, которые до сих пор считаются в народе большими патриотами, убедившись в том, какую низкую и подлую двойную игру вели и продолжают, кстати, вести  так называемые  цхинвальские деловые круги, я понял, что тогда имел один шанс из тысячи. Нет! Не я использовал этот шанс, и дело даже не в везении.

Просто тот грузинский генерал КГБ, который держал верхний край волоска моей жизни, сработал по принципу «умалишенных не убивают». Генерал наверняка недоумевал: почему человек, которого несколько дней назад восторженная толпа осетин носила на руках в прямом смысле этого слова, вдруг соглашается ехать в Тбилиси, выступает по грузинскому телевидению с призывом к миру и идет на все уступки за несколько часов до начала грузино-осетинской войны. Этим фактически перечеркивая все свое политическое будущее и собственную жизнь.

Умудренный опытом генерал КГБ знал, что патриотизм и политический идиотизм - родственные состояния души. Он знал, что я наивен и глуп. Он знал, что я уже низвергнут с политического Олимпа Осетии и навряд ли имею шансы на простое физическое выживание после выступления по телевидению и возвращения в Цхинвал. Он был прав во всем, кроме одного - он не был прав чисто по-человечески. Хотя в политических игрищах это не имеет никакого значения.

Я был уверен, что поступаю правильно, а получилось, что всю оставшуюся жизнь проживу с чувством вины перед своей семьей и нежеланием что-то объяснять народу, который я так фанатично люблю.

P. S.

.

......чужбина страшна, неродные здесь лица.

Согреет ли грудь поминальный огонь?

«По дому тоска – вот она, кровопийца!» -

На ухо прошепчет мне жертвенный конь.

Валерий Енверович Газзаев.

Тбилиси   Май 2004 г.